ПТИЦЫ В "СЛОВЕ"

. В С., как ни в каком ином памятнике древнерус. лит-ры, часто упоминаются П. Они называются в описании движения полков Игоря по Половецкой степи («нощь стонущи ему грозою, птичь убуди», «Уже бо бѣды его пасетъ птицъ подобію... орли клектомъ на кости звѣри зовутъ», «щекотъ славій успе, говоръ галичь убуди») и в описании побега Игоря из плена («стрежаше его гоголемъ на водѣ, чайцами на струяхъ, чрьнядьми на ветрѣхъ», «врани не граахуть, галици помлъкоша, сорокы не троскоташа... дятлове тектомъ путь къ рѣцѣ кажутъ, соловіи веселыми пѣсьми свѣтъ повѣдаютъ»). Еще чаще П. или отд. их виды упомянуты в различных худ. образах: Боян сравнивается с орлом и соловьем, его игра на гуслях — с нападением соколов на лебедей, рус. воины — с соколами, а половцы — с галками, бегущими к Дону, скрип половецких телег сравнивается с криком лебедей, враги русичей — с соколами, кречетами и черными воронами и т. д. Ср. также: «далече заиде соколъ, птиць бья», «Коли соколъ въ мытехъ бываетъ, высоко птицъ възбиваетъ».

Наиболее спорным оказывается чтение «Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду суда Божіа не минути!» (С. 37). Первые издатели перевели эту фразу: «Как бы кто хитр, как бы кто умен ни был,

189

хоть бы птицей летал, но суда Божия не минет». Этот перевод показался слишком произвольным, и были предложены др. толкования. В. А. Жуковский перевел «будь по птице горазд», т. е., как полагает В. И. Стеллецкий, имел в виду «птицегадание» (Стеллецкий — 1965. С. 193). Так же считал и П. П. Вяземский, полагая, что речь идет об «искусном птицегадателе» (Замечания. С. 381—382). Трижды обращался к толкованию слов «ни птицю горазду» Л. А. Булаховский. Он считал, что «птицю» — «замена какого-то вышедшего из употребления похожего по звукам слова вроде „пытьць“ к глаголу „пытати“ — „пробовать“ с подходящим к Всеславу значением: ср. древнерус. „пытливый“ — „обладающий чародейской силой“» (О первоначальном тексте... С. 490), в статье же «Функции чисел...» ученый предлагает такой перевод данного места: «ни хитрому, ни мудрому [искусному], ни чародею мудрому [искусному], суда божьего не минуть» (С. 521).

А. А. Назаревский назвал конъектуру Булаховского «одной из самых удачных, блестящих конъектур» и привел перевод рассматриваемой фразы Н. К. Гудзием (в его изд. С. 1955): «Ни мудрому, ни искусному, ни в ворожбе искусному», основанной, как он считает, на указанной конъектуре Булаховского (О некоторых конъектурах... С. 47). Однако не все исследователи приняли гипотезу укр. ученого: Д. С. Лихачев остановился на переводе: «Ни хитрому, ни умелому, ни птице умелой...» (Слово — 1982. С. 72), «ни птице увертливой» — переводит Л. А. Дмитриев («Слово о полку Игореве». М., 1988. С. 102); вероятно, ученых смущает то обстоятельство, что слово «пытьць» не зафиксировано в памятниках древнерус. яз. и лишь реконструируется из однокоренного глагола.

Булаховскому принадлежит также мысль, что в С. неоднократно употреблено собират. сущ. «птичь», которое иногда под влиянием слова «птица» превращалось под пером переписчиков в «птиць» (напоминающей форму вин. пад. мн. ч. от «птица»). Такое собират. «птичь» он видит в оборотах «птичь убуди», «птиць (птичь) бья, — къ морю», «пасетъ птиць (птичь) [по дубію]», «птиць (птичь) крилы пріодѣ», «хотя птицю (вм. «птичь») въ буйствѣ одолѣти», «высоко птицъ (птичь) възбиваетъ» (см.: Функции чисел... С. 520—521).

Лит.: Айналов Д. В. Замечания к тексту «Слова о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1935. Т. 2. С. 81—84; Шарлемань Н. В. Из реального комментария к «Слову о полку Игореве» // Там же. 1948. Т. 6. С. 111—116; Булаховский Л. А. 1) О первоначальном тексте «Слова о полку Игореве» (1952) // Избр. труды. Киев, 1978. Т. 3. С. 490; 2) Заметки к спорным местам «Слова о полку Игореве» (1955) // Там же. С. 515; 3) Функции чисел в «Слове о полку Игореве» (1952) // Там же. С. 520—521; Назаревский А. А. О некоторых конъектурах к тексту «Слова о полку Игореве» // Вісн. Київськ. держ. ун-ту. 1958. № 1. Сер. філології та журналістики. Вип. 1. С. 46—47; Слово — 1985. С. 476.

О. В. Творогов